Развитие современных технологий оказывает и будет оказывать все большее влияние на развитие экономики и общества. О том, как эти процессы в самое ближайшее время отразятся на отрасли коммуникаций мы поговорили с визионером, инвестором и композитором Александром Шульгиным.
GRN: Добрый день, Александр! В своих выступлениях вы неоднократно говорили о том, что роботизация, децентрализация и софтверизация вытеснит в ближайшем будущем до 80 % рабочих мест. На ваш взгляд, коснется ли это специалистов, работающих в сфере коммуникаций — GR и PR специалистов, и если да, то в каком контексте?
А.Ш.: Ваш вопрос касается Прогресса. А Прогресс еще никому не удавалось остановить. Это естественное течение жизни. Яркая составляющая часть актуальной стадии прогресса — это роботизация, софтверизация и автоматизация.
Мы уже сейчас видим, что эти явления частично состоялись во многих секторах: почта, логистика, контент, коммуникация. А сейчас это начинает касаться уже более серьёзных производств, включая промышленное производство ну и, конечно, практически всех видов сервисного обслуживания. Это также олицетворяет новый этап промышленной революции, которую называют Индустрия 4.0, в Европе, Германии, или «Интернет +»в Китае , или Шестой техноуклад у нас. Но не столь важно, каким термином оперировать, суть едина — повсеместная автоматизация . В той же Германии по плану (дорожной карте) развития Индустрии 4.0 к 2030 году машины должны заменить все рабочие места.
Взять, скажем, такой достаточно расхожий термин как уберизация (от компании Uber). Уберизация — среднее между существующим сегодня состоянием автоматизации, создаваемой децентрализацией и уже полной автоматизацией.
С компанией работают водители, но не в штате: автоматизировано и распределено. Планы той же компании Uber — машины без водителя пока являются далекими, но сервисы таксопарков уже ушли в небытие: Uber их заменил автоматизацией процесса поиска заказа и оплаты .
GR и PR является сервисом, в первую очередь, B2B. Может ли машина заменить этот сервис? И да и нет. Не значит, что не может заменить. В существующей парадигме «запутанных коридоров власти», скорее всего, нет, так как это связано с внутренними договоренностями, понятийными отношениями и тд. Сегодня решения GR и PR зачастую непрозрачные. Машина вряд ли сможет заменить и принять верное решение в условиях существующей парадигмы.
Соответственно, в современных условиях возможна лишь их частичная замена. Но парадигма, безусловно, будет меняться.
GRN: На ваш взгляд, какими ключевыми навыками должен обладать специалист по коммуникациям в будущем с учетом развития блокчейн-технологий?
А.Ш.: Давайте так: я Вам не скажу, какими навыками будет обладать специалист. Я думаю, что в ближайшее время все будет автоматизировано, соответственно, такая профессия устареет. Но, допустим, что определенная востребованность в таких услугах пока ещё будет. Соответственно, чем будет заниматься специалист, пока технологии недостаточно развились — думаю всем, что на данный момент не сможет делать машина. Это раз. Два, все тем, что относится к непрозрачности. Существующий в настоящее время электронный интеллект уже обладает лучшими способностями, чем средний специалист в отрасли, скажем, по некоторым показателям. Например, по скорости и качеству поиска тех же нормативных документов, искусственный интеллект ушел далеко вперед. Но все, что касается непрозрачности пока не заменяемо.
GRN: Расскажите подробнее о технологии we-government. Как она будет реализовываться во всемирном и национальном масштабе?
А.Ш.: Смотрите, она будет реализовываться, хотя уже частично реализовалась.
Вначале развивали технологию e-Government (электронное правительство), переводили все в электронный документооборот и добивались максимальной прозрачности. Пример правительства Эстонии нагляден. Но необходимо поговорить о модели Государства как такового.
Существующая модель управления обществом, которая называлась государством и существовала несколько столетий, деформировалась, готова к преобразованиям, так как уже не полностью представляет наши интересы как граждан.
Как работает сейчас эта модель? Скажем, есть маленький населенный пункт. Жители делегируют определенные права, посылает представителя (парламентария) в центр принятия решений. Он доносит до остальных парламентариев, органов управления требования и чаяния жителей, отстаивает их интересы. Потом доносит решение до жителей населенного пункта. А сейчас это зачем? Это было нужно, полезно и востребовано в свое время, когда не было ни электричества, ни скоростных магистралей, и тогда одному человеку нужно было что-то отстаивать.
Сейчас мы можем выбрать все, что нам нужно, проголосовать спокойно, в режиме онлайн принять те или иные решения. Машина может все просчитать. Технологии deep learning, big data развиваются вовсю и понять необходимость осуществление тех или иных инфраструктурных или социальных проектов в этом населённом пункте не составляет труда и без делегата/депутата. Как вот обьяснить сегодня 15-летнему зачем ему нужен депутат, когда он не понимает, кто это такой.
Мы можем голосовать, выбирать сами и нам не нужны посредники, не заботящиеся или заботящиеся о наших интересах.
В технологии we goverment все уже к этому готово, и в этом плане важна последняя технология — блокчейн, защищающая от махинаций и гарантирующая прозрачность и защищенность.
Когда эти технологии заработают, мы можем спокойно проводить свои решения, быть солидарно ответственными, понимать кто за, и кто против.
GRN: Как изменится роль и функции национальных государственных регуляторов (Центробанк, ФРС, министерства и ведомства) в условиях развития блокчейн-технологий?
А.Ш.: Думаю, что регуляторы являются в ближайшем будущем также не нужными посредниками. На сегодняшний день в них существует небольшая потребность, но это в массе своей уже симулякры.
Спросите опять-таки молодых людей в возрасте 15 лет, зачем нужны визы в страны и зачем существуют Центральные Банки? В электронном виде все легко сделать. А государство зачем нужно? Ответят: чтобы защищало. Но защищать в будущем будут частные армии.
Уже сегодня везде в горячих точках в 70% случаев воюют частные армии. И это обходится дешевле, чем содержать военных призывников, юнцов, которые разбегутся в случае войны. Да и войну сейчас «пушечным мясом» не выиграть.
Выиграют опять-таки технологии. И те бескровные, ибо время кровавых войн ушло. И надо нам стараться, чтобы время войн вообще прошло. А это и не выгодно «уходящему Государству». Соответсвенно, и тут старая модель неэффективна. Поэтому, современные функции государства будут представлены в ином формате.
GRN: Вы сделали прогноз: в ближайшее 15-20 лет могут появиться не более семи цифровых государств “digital state” (“digital community”). Как будет устроена система управления в этих новообразованиях? И в какое из них может войти Россия?
А.Ш.: Не позже 2035 г. сформируется 7 государств вместо 250. Это будут 6-7 государств (Соmmunity), которые будут объединены на цифровой основе, на основе собственных цифровых платформ и общих ценностей. Это будут кластеры семи ведущих цифровых экономик
К примеру, одно из современных цифровых государств это То, что создадут внутри китайского Firerwall — китайского интернета, который объединяет китайцев не только в Китае, но и за его пределами. Точно также, как гражданин России уезжает на месяц в отпуск и продолжает пользоваться Яндексом, сервисами mail.ru, читает наши новости, общается в российских социальных сетях. Когда китаец ездит по миру, то он остается гражданином своего цифрового государства, то есть, он пользуется Baidu, мессенджером WECHAT и другими китайскими сервисами. Представить китайца, использующего Facebook или Twitter почти невозможно: он является гражданином своего цифрового community.
В этом смысле прошлое было связано с офлайном — есть земля, огороженная колючей проволокой, граница. Здесь неважно, где находится твое тело, главное, насколько ты включен в это цифровое пространство, где ты ментально находишься, где ты работаешь. Уже сейчас более 7% мирового ВВП формируется за счет цифрового пространства.
В 2030 г. согласно прогнозам Всемирного Банка, примерно 50% мирового ВВП будет производиться в цифровой среде. Это большая цифра. Если не брать в расчёт, что питаться мы будем все же в офлайн, и оставшееся половина экономики будет связана, к примеру, с едой и здоровьем, а вот вторая половина всей экономики будет уже в цифровой среде. Поэтому и будут важны цифровые платформы, вокруг которых будут объединяться государства.
Почему объединятся? Потому, что ничего другого не остается. В настоящее время существуют две относительно сформировавшиеся цифровые платформы: British Commonwealth, примерно 60-80 государств и около 1 млрд людей, которые ментально разделяют англосаксонские ценности. Sinafon — китайская платформа, порядка 1,8 млрд чел.. Исламский мир разбросан, но единое цифровое пространство будет для него необходимо, учитывая культурную общность. Также 1,8 млрд. Индия (по разным оценкам от 1,5 млрд чел.) пока не определилась, но вопрос состоит в том, будут ли индусы в Великобритании использовать английскую платформу или свою платформу Hispanidad — это около 50 млн. Россия также строит свою цифровую платформу как основу евразийской community от Японии до Германии.
Речь идет, прежде всего, о защите рынка. Если ты не будешь этого делать, то рынок «заберут» обладатели платформ. Такие маленькие государства, как, например, Япония (125 млн. чел.), самостоятельную платформу не сделает, поскольку ёмкости рынка недостаточно для того, чтобы заняться платформами, поэтому им нужно будет выбирать платформу к которой придется присоединиться.
Скорее всего, Россия будет объединяться в платформу вместе с Европой.
С 2014 г. в Европейском Союзе был запущен проект Digital Single Market. Не уверен, что этот проект будет успешно реализован, так как слишком много противоречий и нет общих ценностей. Какие могут быть общие ценности между финном и албанцем? Поэтому часть Европы скорее всего примкнет к Евро-Азиатской платформе, основой которой станет Евразийское Содружество, которое мы делаем. Хотел бы, чтобы Корея тоже там была, но не уверен. Корея, возможно, присоединится к Китаю или все же будет частью Евразийской платформы.
В этом плане единое пространство от Владивостока до Лиссабона имеет место быть, но, если рассмотреть более четко, скорее всего, будет мост от Токио до Берлина, мы видим Япония- Германия в центре, а слева-справа будет Россия и часть сообщества разных государств. Это не значит, что страны войдут в цифровые сообщества целиком. Скажем, Узбекистан может частично примкнуть к нам, а частично к мусульманскому миру. Так и в Германии, часть к англо-саксонскому блоку, турки ментально к мусульманскому, а часть в евразийскую. Управление будет цифровое, потому что существующая система подразумевает коррупцию и недоверие людей.
Россия сейчас строит свою платформу, свою операционную систему, свои чипсеты, самые большие в мире. Пока не очень, конечно, получается. Тем не менее, мы строим, и мы этого добьемся.
Глобальные процессы прямо указывают на генезис новых форм community. Такие процессы, как, скажем, выборы в США, некоторые называют изоляционизмом (построением и защитой своего рынка, ограждением своего рынка от тех, кто точно не будет в составе твоего community) я называл бы защитой своего рынка, которое и будет являться фундаментом для новых форм образований. Это будет активно продолжаться. Мы будем чувствовать, как перемены витают в воздухе через раздробление, разделение, существующих форм через выборы в Германии, Франции, Италии. Мы будем свидетелями геополитической трансформации. Ибо время пришло.
